По специальности он был шофером, ездил на грузовой машине, часто менял работу, так как не мог отказаться от выпивки, особенно если компания была подходящей. «Подходящая компания» находилась везде, в том числе и на каждом новом месте, где снова по той же причине возникали «неприятности». Командировку на целину он выхлопотал себе сам, «чтобы подышать свежим воздухом и отдохнуть от городского шума и напряженности... да не пришлось».
Собираясь в дорогу, купил две поллитровки, потом решил, что может не хватить, и перед отправлением поезда запасся еще двумя. В очереди познакомился с одним пассажиром из его же вагона, только из соседнего купе. «Сразу сошлись», выпили немного и решили, что им лучше быть вместе. Составилось мужское общество. В течение нескольких суток в их купе царило веселье, слышались песни, раскаты смеха. Пили сколько хотели, клялись друг другу в вечной дружбе, обнимались, а перед расставанием поссорились, потому что три собутыльника решили, что Валентин (так звали шофера) не внес достаточную лепту в общий котел и жил за их счет. Дело чуть не дошло до драки, но их успокоили пассажиры соседних купе.
Когда «приятели» уходили, а Валентину еще предстояло ехать дальше, он «заметил», что они кивнули вошедшим на их место людям. «Передали»,— решил шофер и забеспокоился, вспомнив, что во время ссоры они грозили ему: «Мы тебя на дне моря найдем и сполна рассчитаемся». Он стал требовать от проводника, чтобы тот вызвал милицию, так как необходимо арестовать новых пассажиров. Ночь он всех будоражил, и дело кончилось тем, что на одной из станций его поместили в железнодорожную больницу. Но и здесь Валентина не оставляла тревога: его найдут преследователи и убьют. Вечером он пришел к выводу, что больничный персонал тоже в сговоре. Когда санитарка, которой он особенно опасался, задремала, он потихоньку сбежал, захватив казенное полотенце, и пешком добрался до следующей станции. Сел в поезд на Москву, чтобы вернуться домой: там — жена, дети и соседи хорошие, десять лет «хлеб-соль делим».
Детальных подробностей обратного пути не помнит. Все время боялся, менял составы, предпочитал товарные вагоны. Так попал в большой областной город. Денег у него не было, пришлось побираться. Один человек посоветовал сходить на прием в горсовет. Валентин сумел разжалобить секретаршу, которая записала его вне очереди. Но и тут возникли подозрения. Случайно увидел, что против его фамилии написано какое-то длинное слово. Старался прочитать его на расстоянии, пока не разобрал: «Фаянсовое полотенце» (очевидно, «финансовая помощь»). Вспомнил, что унес с собрй казенное полотенце, и «догадался», что его сейчас задержат и будут судить «сразу за все, большой срок дадут». Тогда он выпрыгнул в открытое окно и пустился наутек, слыша крик: «Держите вора и мошенника!» Так сильно бежал, что даже некогда было оглянуться. Перевел дух на окраине и немного успокоился. До вечера просидел в каком-то кустарнике, потом снова уехал на товарняке. В Москве обратился к постовому и просил его «спасти». Полицейский, после проверки документов, предложил ехать домой, но Валентин заявил, что не может этого сделать, так как сообщил бандитам свой адрес и теперь у него, наверное, устроена засада. Он испытывал такой страх, такое отчаяние было написано на его лице, что полицейский отвел его в медкомнату, откуда его переправили в психиатрическую больницу.
Здесь ему «все было знакомо». Потом стал замечать, что некоторые больные подставные лица, связанные с его врагами. Однако после приема снотворного спал хорошо и проснулся более спокойным. Длительное время каждый вновь поступавший пациент «подпадал под подозрение». Состояние больного постепенно улучшалось, но он долгое время не хотел выписываться, опасаясь, что его убьют. К жене, которая звала его домой, стал относиться настороженно: мол, не променяла ли она его на рыжего хулигана?
Врачам дал клятвенное обещание не пить, даже согласился на кодирование от алкоголизма в Екатеринбурге. И, действительно, держался более полугода, а потом вновь попал в клинику.
На вопрос: «Что опять случилось?» — смущенно ответил: «Бес попутал... Племянница выходила замуж, ну, и пристали, выпей да выпей. Счастья, что ли, не желаешь молодым? Им пожелал, а себе беду накликал. Потом как прорвало — пил до потери сознания. Теперь вот снова начинаю чего-то бояться. Как будто беда какая-то обязательно случится...»
Вид у него жалкий: растерянный, испуганный, неряшливый, с красными слезящимися глазами и багровым носом. Весь дрожит, ходит неверными шагами, плачет...
Иногда так и кончаются ничем все труды медиков.
