Кроме того, запои могут начинаться в дни получек, в отпуске, в период отъезда жены, несчастий и т. д., во время длительных праздников, в течение нескольких дней из-за вынужденной бездеятельности, по выходным с пятницы по воскресенье. Такие запои обычно заканчиваются в связи с отсутствием денежных средств или после воздействия семьи, окриков начальства, каких-то административных мер. Во время псевдозапоев люди могут не терять трудоспособности и продолжать работать, однако возможны и прогулы.
Для большей наглядности псевдозапоя приведем выдержку из воспоминаний бывшего студента Московского университета Л. В. Малинина, впоследствии ученого-этнографа. Будучи студентом, Малинин в 1881 г. был свидетелем посещения студенческого общежития университета знаменитым хирургом Н. И. Пироговым и его разговора со студентами.
— Ну, а водочку или пиво, господа студенты, попиваете? Будем говорить откровенно, по-студенчески, — спрашивал нас знаменитый хирург.
— Нет, Николай Иванович, у нас этого в заведении совсем нет: мы не пьем в общежитии, — отвечали мы почти в один голос.
— Ой-ли, правду ли вы говорите, ребятушки? — шутливо вновь спросил Николай Иванович. — В наше время мы потягивали больше пиво.
Студенты подтвердили ему сказанное.
— Мы, Николай Иванович, — возразил Пирогову один из нас, — сами наблюдаем за тем, чтобы у нас не было пьянства. Каждый студент прекрасно сознает всю выгоду такого порядка нашей общей жизни. Пьянство мешало бы нашим занятиям, нашему спокойствию; из личного эгоизма каждый оберегает это последнее благо; хотя это вовсе не значит, чтобы кто-нибудь из нас иногда не кутнул или не пришел навеселе».
После такого ответа Пирогов поделился воспоминаниями о своей студенческой молодости в Московском университете и о своем общежитии где-то на Тверском бульваре: «...как первое число месяца, так в нашем, буду называть, общежитии дым коромыслом шел, весь дом шел вверх дном: шум, гам, гвалт, самое ужасное пение, пляска, дикие крики наполняли наше жилище и день и ночь; вподряд дней пять или шесть продолжалась у нас такая жизнь и почти поголовное пьянство.
Помню, посещали нас особенно в эти дни какие-то протодьяконы и дьяконы, из которых один особенно выделялся: здоровый, толстый, высокий, с лоснящейся красной рожей, с длинными, как грива, волосами; бывало, поднявши фалды своей рясы, он отчаянно отплясывал вприсядку трепака и удивительно громко, просто ревом каким-то... провозглашал нам всем многолетие. Случалось даже, этот дьякон у нас ночи ночевывал: так, пьяный и свалится где-нибудь под стол и спит до новой оргии. Публика в это время сторонилась нашего дома, просто боялась близко подходить. “Чистые разбойники, оглашенные, вот проклятые-то!” — говорили многие, проходя мимо и набожно крестясь, что благополучно миновали опасное место. И вот таким образом продолжалось дней с шесть, одним словом, до тех пор, пока все деньги не пропивались.
